Родился 27 июня (10 июля) 1905 года в Покровской слободе (ныне город Энгельс, Саратовская область) в семье врача Абрама Григорьевича Кассиля и учительницы музыки, затем зубного врача Анны Иосифовны Перельман. Учился в гимназии, после революции преобразованной в Единую трудовую школу, которую окончил в 1923 году. Сотрудничал с Покровской детской библиотекой-читальней, при которой для детей организовывались различные кружки, в том числе издавался и рукописный журнал, редактором и художником которого был Кассиль. С 1923 года жил в Москве. В 1927 году окончил три курса физико-математического факультета МГУ. К третьему курсу студента физмата «неотвратимо потянуло писать», и он принялся строчить домой письма, которые порой достигали 25-30 страниц. Кассиль много бродил по Москве и в письмах описывал всё, что видел: новостройки, футбол, театры, выставки, музеи… А младший брат Кассиля, Иосиф (Оська), забирал эти письма у матери, перепечатывал на машинке и относил в местную газету. Там появился целый цикл «Письма из Москвы».
В 1937 году, затем в 1941—1942 — ответственный редактор журнала «Мурзилка». В годы Великой Отечественной войны Л. А. Кассиль выступал по радио, в школах, воинских частях, на предприятиях Москвы и Урала. В 1947—1948 годах работал председателем комиссии по детской литературе СП СССР. В 1947—1949 годах был руководителем семинара детской литературы в Литературном институте имени А. М. Горького.
Командир никогда не видел в глаза Алексея Андреевича, но слышал о нём каждый день. Неделю назад бойцы, возвращаясь из разведки, доложили, что в лесочке их встретил босой мальчуган, вывернул из карманов семь белых камешков, пять чёрных, потом вытянул верёвку, завязанную четырьмя узелками, а в конце концов вытряхнул три щепочки. И, глядя на добытое из карманов добро, неизвестный мальчуган сообщил шёпотом, что на том берегу реки замечены семь миномётов немецких, пять танков противника, четыре орудия и три пулемёта. На вопрос: «Откуда он взялся?» — мальчонка ответил, что его прислал сам Алексей Андреевич. Пришёл он к разведчикам и на другой день, и на третий. И каждый раз долго рылся в карманах, вытаскивая разноцветные камешки, щепочки, считал узлы на бечёвке и говорил, что его прислал Алексей Андреевич. Кто таков Алексей Андреевич, мальчонка не сказал, как его ни расспрашивали. «Время военное — болтать много нечего, — объяснил он, — да и сам Алексей Андреевич не приказывал ничего говорить о нём». И командир, ежедневно получая очень важные сведения в лесу, решил, что Алексей Андреевич — это какой-то храбрый партизан, могучий богатырь с тугими усами и низким голосом. Именно таким почему-то казался командиру Алексей Андреевич.
Однажды вечером, когда с широкой реки потянуло теплом и вода стала совсем гладкой, словно застывшей, командир проверил посты охранения и собрался поужинать. Но тут ему доложили, что к часовым заставы прибыл какой-то парнишка и просится к командиру. Командир разрешил пропустить мальчишку. Через несколько минут он увидел перед собой невысокого паренька лет тринадцати-четырнадцати. Ничего особенного в нём не было. Мальчонка с виду казался простоватым и даже немного непонятливым. Он шёл слегка разболтанной походкой, и слишком короткие штанины мотались из стороны в сторону над его босыми ступнями. Но командиру показалось, что мальчишка только прикидывается таким простачком. Командир почуял какую-то хитрость. И действительно, как только паренёк увидел командира, он тотчас перестал зевать по сторонам, подобрался весь, сделал четыре твёрдых шага, замер, вытянулся и отчеканил: — Разрешите доложить, товарищ командир? Алексей Андреевич... — Ты?! — не поверил командир. — Я самый. Заведующий переправой. — Чем? Чем заведующий? — переспросил командир. — Переправой! — раздалось из-за куста, и сквозь листву просунулся мальчонка лет девяти.
— А ты кто такой? — спросил командир. Мальчуган вылез из куста, вытянулся и, поглядывая то на командира, то на своего старшего товарища, старательно выговорил: — Я — для особых поручениев. Тот, кто назвался Алексеем Андреевичем, грозно покосился на него. — Для поручений, — поправил он малыша, — сто раз сказано! И не лезь, покуда старший говорит. Сызнова вас учить надо? Командир скрыл улыбку и внимательно оглядел обоих. И старший и маленький стояли перед ним навытяжку. — Это Валёк, порученец мой, — пояснил первый, — а я заведующий переправой. У маленького «порученца» от волнения всё время шевелились пальцы босых запылённых ног, аккуратно сдвинутых пятками вместе. — Заведующий? Переправой? — удивился командир. — Так точно. — Где же это твоя переправа? — В известном месте, — сказал паренёк. — Да что это за переправа такая? — рассердился командир. — Крутит тут мне голову: переправа, переправа... а ничего толком не объяснит.
— Можно стоять вольно? — спросил паренёк. — Да стой вольно, стой как хочешь, только скажи толком: что тебе от меня надо? Ребята стали «вольно». Маленький при этом старательно отставил в сторону ногу и смешно вывернул пятку. — Обыкновенная переправа, — неторопливо начал старший. — Имеется, значит, плот. Под названием «Гроб фашистам». Сами связали. Нас целых восемь человек, а я заведующий. И мы с того берега, где немцы, трёх раненых наших на эту сторону переправили. Они вон там, в лесу. Мы их там укрыли, маскировку сделали. Только дале-то их тащить тяжело. Вот мы к вам и прибыли. Их надо в посёлок унести, раненых. — Что же, немцы вас не заметили? Как же вы у них под носом на своём плоту путешествуете? — А мы всё под бережком, под бережком, а потом, там у нас коряга есть, мы от неё уже на ту сторону переваливаем. Тут у речки изгиб. Вот и не видно нас. Они заметили было, стрелять начали, а мы уже к месту назначения прибыли. — Ну, если правду говоришь, молодец, Андрей Алексеевич! — сказал командир. — Алексей Андреевич, — тихо поправил паренёк, скромно глядя в сторону.
Через полчаса Алексей Андреевич и его «порученец» Валёк привели командира и санитаров к раненым, которые были спрятаны в лесу, там, где река сделала глубокую промоину в береге и толстые корни деревьев переплелись, как шалаш. — Вот тут! — указал Алексей Андреевич. Вскоре трое тяжело раненных красноармейцев были уложены санитарами на носилки. Двое из раненых бойцов были в забытьи и только изредка тихо стонали; третий, схватив ослабевшей рукой командира за локоть, тяжело двигая губами, всё порывался сказать что-то. Но у него выходило только: — Пионеры-то... ребятишки... очень благодарны... бойцов... пионеры... Пропали бы... А они вот... Санитары унесли раненых в посёлок, а командир пригласил ребят поужинать к себе. Но Алексей Андреевич заявил, что подходит самое время для работы и он отлучиться не может. На следующий день Алексей Андреевич принёс командиру бумажку, на которой был нарисован план расположения немцев. Он сам нарисовал его, пробравшись на тот берег.
— А сколько у них пулемётов и орудий, не заметил? — спросил командир. — Сейчас получите всё в точности, — отвечал Алексей Андреевич и свистнул. Тотчас из кустов высунулся долговязый парень в очках. — Это при нашем плоте счетовод Колька, — пояснил Алексей Андреевич. — Не счетовод, а бухгалтер, — мрачно поправил долговязый. — Бухгалтер! Сто раз сказано! — сказал Алексей Андреевич. У «бухгалтера» оказался точный, завязанный узелком на верёвке, собранный из камешков и палочек список всех пулемётов и орудий, которые немцы установили на другом берегу. — А как насчёт броневиков? Не видали? — Это уже надо у Серёжки спросить, — отвечал Алексей Андреевич. — Я нарочно рассредоточил по всем, чтобы у каждого понемножку было. А по камешкам да щепочкам немцы не узнают. Это у каждого в кармане бывает. Если кто и попадётся, остальные своё доделают. Эй, Серёжка! — крикнул он, и тотчас из-за кустов вышел наголо стриженный и загорелый увалень; у него был десяток ракушек, обозначающих немецкие броневики и танки. — Может, вам винтовки нужны? — вдруг сурово спросил Алексей Андреевич.
Командир рассмеялся: — А вы что, не только плоты мастерите, но и винтовки, выходит, производите? Так, что ли? — Нет, — отвечал, не улыбаясь, Алексей Андреевич. — У нас готовые, немецкого производства. Присылайте вечером за ними к переправе, в ноль часов пятнадцать минут. Только чтоб точно. Четверть первого, как было условлено, к месту переправы пришёл сам командир. Его сопровождали несколько бойцов. Командир стал спускаться к воде и споткнулся обо что-то железное и тяжёлое. Он нагнулся и нащупал мокрую винтовку. — Принимайте оружие, — зашептал Алексей Андреевич. Восемьдесят немецких винтовок передали пионеры-плотогоны в эту ночь красноармейцам. Алексей Андреевич аккуратно пересчитал их, отметил у себя в записной книжечке каждую и велел своему «бухгалтеру» получить расписку с командира... Командир уложил ребят в своей палатке. Алексей Андреевич хотел оставить дежурных у плота, но командир поставил там своего часового. Настоящий часовой охранял в эту ночь славный пионерский плот, а заведующий переправой и семеро его помощников, укрытые шинелями, сладко посапывали в командирской палатке
Утром часть уходила на новые позиции. Ребят разбудили, накормили вкусным завтраком. Командир подошёл к Алексею Андреевичу и положил ему руку на плечо. — Ну, Алексей Андреевич, — сказал он, — спасибо тебе за службу. Пригодилась нам твоя переправа. Командир не раз вспоминал в тот день маленького заведующего переправой. Очень важные сведения дали командиру ребята. Фашистский батальон с танками и двумя взводами мотоциклистов был разгромлен в этот день. Вечером командир составлял список бойцов, представляемых к награде, и первым поставил имя Алексея, заведующего переправой через реку Н., славного командира плота «Гроб фашистам».
