Выполнила: Новоселова Анастасия
Василий Иванович Суриков (1848–1916) родился в Красноярске и провел в Сибири первые двадцать лет своей жизни. Во времена Сурикова Сибирь была отдаленной окраиной России, еще не связанной железной дорогой с центром страны и во многом сохранявшей патриархальную самобытность жизненного уклада. Это дало возможность Сурикову наблюдать «допетровскую старину», которая, по его собственному свидетельству, еще продолжала тогда жить в Сибири. Иртыш. Этюд для картины "Покорение Сибири Ермаком"
Суриков входил в состав товарищества передвижников, но во многих отношениях был среди них "белой вороной". Чем Суриков всех смущал? Предполагаестя, что он плохо учился в Академии и совершенно не знает закона перспективы. И это было и так, и не совсем так. В «Утре стрелецкой казни» кремлевская стена развернута наоборот: в реальности она идет в другую сторону, а у Сурикова она замыкает пространство.
Крамской — очень честный и совестливый человек — писал, что «Меншиков в Березове» его «и восхищает, и оскорбляет своей безграмотностью». Ведь, говорил он, если Меншиков встанет, то пробьет головой потолок. Меншиков действительно не может встать в этой избе, потому что он для нее не предназначен: это не его изба, это не его судьба, ему в ней тесно. И это передано как бы перспективной ошибкой.
Особенно это красиво в «Боярыне Морозовой». Слева на картине бегущий мальчик, но куда он бежит? Он врежется в толпу, причем прямо сейчас. Опять перспектива закрыта.
Там, куда едут сани, вдали снеговые шапки. И эти снеговые шапки в перспективе смыкаются: это не улица, это тупик, пространство опять закрыто. На картинах Сурикова пространство будет закрыто всегда, потому что это пространство истории. История — это то, что происходит не с нами, и нам в нее хода нет.
Теперь посмотрите на саму боярыню Морозову. Суриков изучал источники, он знал, что боярыня была в тяжких оковах, и он прекрасно представлял, как они выглядят: это деревянный чурбак, в котором руки как в наручниках. На картине она в цепи, которая не сковывает ничего. Это метафора духа, свободного в оковах. И таких деталей можно назвать еще очень много.
В самом понятии исторической картины как жанра есть одно противоречие, которое почти невозможно преодолеть, оставаясь целиком в реалистической системе живописи. История континуальна, и любое ее событие существует в какой-то длинной причинно-следственной цепи. Мы видим это событие, но в нем латентно содержится и то, чем оно вызвано, и то, что будет после. Живописная картина — это вещь одномоментная. Если про событие, изображенное на картине, мы ничего не знаем, мы не можем его понять иначе как из экспликации — бумажки, которая висит перед картиной. В реалистической системе живописи историческое может явить себя исключительно пассивно. Люди определенным образом одеты — вот и весь историзм. Переход Суворова через Альпы в 1799 году
Когда Репин увидел «Утро стрелецкой казни» еще в работе, то он Сурикову сказал: «А где же повешенный, ну хоть один? Никто ведь не поверит!» А Суриков говорит: «Торжественность последних минут мне хотелось передать, а совсем не казнь». То есть Суриков пошел по совершенно другому пути и был на нем единственным.
Многие предшественники Сурикова пытались изображать чувства людей прошлых эпох, но при этом они исходили из наблюдений над современным человеком, невольно привнося в создаваемые образы рефлексию, характерную для психологии окружающих людей. Чувства суриковских героев в полной мере обладают прямотой и силой непосредственного выражения. Благодаря внутренней психологической правде человеческих образов и аксессуары картины – костюмы, телеги, расписные дуги, сама Красная площадь с ее архитектурными памятниками и галками, кружащимися над кремлевскими башнями,– теряют музейный характер и как бы отступают в глубь веков. О Сурикове говорили, что он умеет проникать в самый «дух эпохи».
Русская критика, художники и все прогрессивное общество суриковского времени привыкли оценивать историческую картину с точки зрения того, кто в данном событии прав или виноват. Гаршин писал про ту же «Боярыню Морозову», что она была еще худшим насильником, чем ее палачи, и нечего ее так поэтизировать. На самом деле Суриков поэтизировал не боярыню, не казнь стрельцов, не Меншикова; поэтическим зарядом у него обладало само понятие истории, и это та история, в которой нет правых и виноватых.
На «Утре стрелецкой казни» справа, перед прорывом в глубину (куда мы тоже не можем войти, потому что там страшный взгляд Петра), преображенец ведет так называемого поникшего стрельца. Посмотрите, как ненасильственно и бережно он его ведет: они — не враги, человеческого противостояния нет. Просто над ними есть история — то, что нельзя изменить.
Посмотрите на боярыню Морозову: она черная, и видно, что его импульсом была ворона на снегу. Черная фигура в санях абсолютно противостоит праздничному, яркому узорочью толпы, но толпа ей сочувствует не как идеологу, а как мученице, и поэтому она тоже прекрасна. Здесь нет однозначно плохих, однозначно хороших, потому что это герои истории.
Значение творчества Сурикова состоит в том, что он внес в историческую живопись новый, ранее ей не присущий смысл. Суриков вывел историческую живопись за пределы археологического изучения старины и сумел тесно связать историю с современностью. В отличие от предшествующих живописцев, он обращался к историческому прошлому России не для того, чтобы воссоздать «домашний быт русских царей и цариц», но чтобы уяснить себе суть происходящих в ней событий.
Суриков первым из русских художников понял, что основу драматических конфликтов, которыми так богата история, следует искать не в стремлениях отдельных исторических деятелей, прогрессивных или реакционных, а в том, что сами эти исторические деятели выражают глубинные процессы поступательного хода истории.
Огромная историческая заслуга Сурикова заключается в том, что он первым показал народ не как объект, но как субъект истории, рассмотрев исторических деятелей прошлого и сами исторические события с позиций народных масс. Все это сообщило суриковскому реализму огромную глубину и закрепило за художником совершенно особое и почетное место в русской живописи XIX века. Перс. Этюд для картины Степан Разин. 1902
Значение творчества В. Сурикова для русского искусства: Суриков любил родину, её народ и хорошо понимал его. Об истории и судьбах народа рассказывал в своем искусстве. Он был великим историческим живописцем своего времени. Художник показал историю, творимую и движимую самим народом, в противоречивых явлениях раскрыл её закономерный объективный ход. Суриков стоит в ряду тех великих художников – живописцев, исключительной целью искусства которых было прославление своего народа, его национальной красоты, его высоких душевных качеств. Он любил жизнь и находил в ней удивительно много прекрасного – и в природе, и в людях, и в творении человеческих рук. Жизнь питала его творчество, он обращался к ней и когда писал современников и когда работал над историческими полотнами. Избрав средством своего искусства цвет, краски, Суриков черпал их из жизни – неба, земли, снега. Собранные на палитре художника, преломленные через его сознание, они создавали жизнь на холсте и бумаге, воскрешая прошлое и на многие годы запечатлевая настоящее. Суриковские традиции постижения и изображения истории глубоко проникли в историческую живопись. Творчество Сурикова – вклад русского народа в сокровищницу мирового искусства.
Список литературы: За что любить Сурикова? [Электронный ресурс] URL: https://arzamas.academy/materials/240 Выдающиеся художники–передвижники. Василий Суриков [Электронный ресурс] URL: https://lib.susu.ru/upload/191/fc/common/65/2424/%CF%E5%F0%E5%E4%E2%E8%E6%ED%E8%EA%E8_8_%D1%F3%F0%E8%EA%EE%E2.pdf Суриков: Мир искусства [Электронный ресурс] URL: http://ourarts.ru/?p=807
